Девочки не идут на войну
«Остров в море» Анники Тор и другие женские романы о Второй мировой
В 1938 году, после событий «Хрустальной ночи», Швеция, в которой была уже введена жесткая квота на въезд евреев и вообще царили крайние антисемитские настроения, всё же приняла 500 еврейских детей и 150 взрослых. Пять процентов от «Киндертранспорта» – 10 000 вывезенных в Великобританию детей, половина от «Списка Шиндлера» – приблизительно 1200 человек. Родители большей части вывезенных детей погибли в лагерях, и после войны эти дети так и остались жить в Швеции. Многие были слишком маленькими, чтобы даже помнить родителей, зато за малостью лет они легко ассимилировались – выучили язык, получили школьное, а кто-то и университетское образование.
Анника Тор, шведская писательница еврейского происхождения, берет в основу своей тетралогии «Остров в море» как раз «придуманную», собранную из разных биографий, жизнь двух импортированных еврейских сестер. Очень короткий период — только военные годы в Швеции. Главные героини, Стефания — Штеффи, и Элеонора – Нелли, Штайнер помещены, с одной стороны, в сложную историческую декорацию, с другой стороны, в классический девичий роман. Сестры совершенно разные – для бодрости драматургических конфликтов.
Штеффи старшая, в самом трудном для юности, казалось бы, возрасте – от 13 до 18 лет, и к общечеловеческим проблемам эмиграции, войны, переживаний за родителей, оставшихся «там», «еврейского вопроса» прибавляются просто возрастные – первая любовь, общее негодование на взрослых, изменение тела, взросление, поиск себя; но девочка в классическом девичьем романе плохой быть не может — Штеффи – хорошая, очень хорошая, иногда чуть-чуть плохая, потому что позволяет себе сделать то, что хочется, но потом опять берет себя в руки и делает то, что надо. Образец волевого человека, «железная леди», она быстро выучит язык, она получит стипендию, она выберет лучший путь из возможных. Она как бы девушка, но при этом носитель отцовских качеств – глава семьи, она даже хочет стать врачом, как отец – и не просто хочет, у нее будет всё получаться.
Нелли же – девочка-девочка, веселая, маленькая, идеальный ребенок, весь мир готов ее опекать и защищать – она не так успешна, как Штеффи, у нее нет ярко выраженного характера и цели, она носитель природных талантов – внешней красоты и красивого голоса – «как мама». Она совсем не помнит родителей, не помнит немецкого, к тому же сестер вынудили принять христианство. Не сохранив «еврейства», девочки сохранили семью – по такой вот сложной схеме: Штеффи – папины черты, Нелли – мамины. И всё же первый роман тетралогии – именно о многоступенчатой эмиграции: семья девочек Штайнер – из обеспеченной интеллигенции, мама – оперная певица, папа – врач, родом из Вены, прекрасного столичного европейского города; пережив еврейские погромы, насилие со стороны эсэсовских офицеров, семья лишилась материального и душевного благополучия, и далее – по нарастающей – вроде бы чудо, сестры попадают в Швецию, но – чужая страна, чужой язык, совсем другие социальные условия – не Стокгольм или иной какой-то хотя бы город, а рыбацкий остров, где все друг друга знают, где строгая пятидесятническая община – для взрослого это было бы потрясением, романом на восемьсот страниц мелким кеглем.
А девочек еще и «разбирают» опять разные подчеркнуто семьи – у Нелли в «мамах» веселая, как она сама, красивая молодая женщина с двумя маленькими, почти ровесниками Нелли, детьми, а у Штеффи – суровая замкнутая строгая, помешанная на религии и чистоте.
Всё делается, чтобы расколоть семью Штайнер, заставить их потеряться, исчезнуть, но у сестер получается – с трудом, но получается – несмотря на все обычные возрастные дрязги, поддерживать память о родителях, доверие и дружбу между собой; не еврейство становится во главу угла – а семья.
– Скажите, существует какой-то особый пласт именно еврейской детской литературы? Ведь есть взрослые авторы, которых называют «еврейскими». А детские еврейские писатели существуют? – удалось пробиться к Аннике Тор на Книжном салоне-2016 в Санкт-Петербурге с парой вопросов.
– Наверное, можно ответить так: есть некоторое количество авторов, евреев по этническому происхождению, которые пишут для детей. Я одна из них. С другой стороны, утверждать, что есть некий специфический кластер, называемый еврейской детской литературой, нельзя. Есть книги, в которых мы обращаемся к определенным историческим событиям, о судьбе в них еврейских детей, но мы также пишем книги, в которых нет никаких «еврейских» тем.
– Как «Правда или последствия», «Маяк и звезды»… Ваши романы преимущественно о девочках – в лучшем смысле. Самым важным, что кажется мне в этой книге – это именно тема взросления девушки, девичьей судьбы. Есть Штеффи и есть ее подруги – у всех разные истории – именно женские – одна рано выходит замуж, другая – «синий чулок», а сама Штеффи смотрит на жизнь и думает: «что выберу я»? Вы сказали, что любили романы для девочек в детстве – я их тоже люблю – можно ли Вашу тетралогию назвать женским романом?
– Тут я с вами соглашусь – я могла бы назвать это произведение романом о становлении женщины. Хотя, прежде всего, речь идет о девочке, которая вырывается из своей среды и помещается в среду совершенно чужую. И в то же время, что вы совершенно верно подметили, что те три подруги, которые есть в книге – это три разных подхода к выбору жизненной ситуации, три возможных пути. Штеффи выберет какой-то свой путь. Плюс к этому, я полагаю, это продолжение традиций романа взросления, романа воспитания – можно упомянуть «Маленький домик в прериях» Лоры Уайлдер и другие, на протяжении которых прослеживается жизнь героини с раннего возраста. Если вспомнить один из классических романов – «Аня из зеленых мезонинов» Люси Монтгомери – там как раз отношения между главной героиней, Аней, и ее приемной матерью, напоминают отношения Штеффи с ее приемной матерью.
– Скажите, в последнее время очень много современных, в основном, англоязычных романов о Холокосте. Такое ощущение, что это «модная» тема – коммерчески успешная: «Мальчик в полосатой пижаме» Джона Бойна, «Книжный вор» Маркуса Зусака – как Вы относитесь к коммерческому успеху темы Холокоста? Даже «Гарри Поттер» Джоан Роулинг воспринимается как аллюзия на события Второй мировой войны и Холокоста. В последнем томе Вашей тетралогии, «Открытом море», есть эпизод, где художница рисует с Нелли два портрета, один из которых – девочка из концлагеря над мертвым младенцем. И когда Штеффи обвиняет художницу в жестокости, в непонимании настоящих страданий, в стремлении заработать на чужом горе славу, Штеффи, в свою очередь, обвиняют в том, что она «ничего не понимает в искусстве»….
– Да, есть такой эпизод. «Мальчик в полосатой пижаме», мне кажется, не лучшая книга, как и фильм «Список Шиндлера». Потому что самое главное, чего следует избегать в таких сложных темах – это сентиментальности. Я надеюсь, что моя книга – одна из лучших, написанных на эту тему – без нарочитой слезливости.
…Тетралогия издается и продается в России с середины 2000-х годов. Хороший крепкий качественный текст, с идеальной исторической проработкой – детали все вписаны в сюжет, работают, крутятся, переливаются, а не служат просто фоном – и тонкой душевной историей девичьего расцвета – на самом деле, мало бросался в глаза в годы издания. Я помню, как появилась первая книга – тогда еще рядовой продавец большой книжной сети, только-только осознавший, что детский отдел – не наказание, а благодать – и потихоньку начавший читать что-то из своего отдела, забитого под завязку серийными детскими фэнтези разной степени компилятивности – ходила активно на «обучения»-презентации от издательств. Книгу Анники Тор, естественно, советовал представитель издательства «Самокат», тогда набиравшегося сил, – красивый молодой парень, Дмитрий Яковлев, который потом сам станет издателем европейских комиксов – и сказал, что вот это крутая книга для подростков – не всё же советская классика, надо читать современные книги, они есть и скоро их будет много, и это изменит русский рынок детской литературы вообще. Он говорил, как о конце света.
Книга мне понравилась – очень. Это самый традиционный в мире текст, который только можно себе представить. «Дорога уходит в даль» Александры Брунштейн, уже упомянутая самой Тор «Аня из Зеленых мезонинов» Люси Монтгомери, «Маленькие женщины» Луизы Мэй Олкотт, «Динка» Валентины Осеевой, «Полианна» Элеанор Портер и много всего другого прекрасного – целый пласт детской литературы, международной, для девочек всех национальностей и эпох, симпатичный и уютный, в клеточку, полосочку, цветочек, с ярлыком «качественное девичье», если это вообще возможно, с архетипической сюжетной линейкой: тяжелое моральное испытание или некие константные муки, которые постепенно меняют-закаливают героиню – не разрушают – нет-нет, это вам не постмодернизм, это традиция – в традиции герой растет и становится лучше качеством. Разница в хронотопе – соблазн поместить героиню в эпоху перемен, но в девичьих книгах для оттенения чувств героини хронотоп чаще всего выбирается довольно мирный – например, в «Маленьких женщинах» тоже идет война — Гражданская, но где-то там, далеко, мир героинь не соприкасается с войной напрямую – на войне папа, и за него эпизодически тревожатся вслух, ну и гостинцы там собирают на фронт презанятные. Тот же прием использует и Тор в «Острове в море» – ее героини не страдают напрямую от войны. Отчего эти книги именно сейчас читаются очень хорошо – когда опять зовут воевать со всем миром, свести старые счеты – книги, написанные о войне не как о войне.
Странным образом, любой текст про Тор сопровождается предисловием в стиле «тяжелые темы, о которых сложно говорить, но надо, и не говорили в наше время, а за границей сейчас пробуют, и мы должны попробовать»
Cоветская детская литература как никакая другая оказалась жертвой коллективного представления о ее скучности и зашоренности. Тот же «Самокат» противоречит сам себе, в том, что с нашими детьми никто не обсуждал честно войну и прочие сложные исторические события – публикуя параллельно тексты о войне советской эпохи, донельзя потрясающие, которые спокойно публиковались и читались поколениями. Переводились книги и о Холокосте с европейских языков, именно что детские, честные и страшные – одна «Паултье, они снова хотят воевать» Ги Ланена чего стоит. Те же набившие оскомину «Динка», «Дорога уходит в даль…», «Республика ШКИД», «Сын полка» – книги, написанные мастерски и пронзительно, и о необыкновенно сложном. Сейчас мы пытаемся вернуть ту интонацию, и даже стиль, и вдруг выясняется, что она и была такой.
Неудивительно, что читая «Здравствуй, брат мой Бзоу!» Евгения Рудашевского или «Сахарного ребенка» Ольги Громовой люди вдруг замечают – написана как советская, точно современная?
Другое дело, в последние десять лет книгоиздание как с цепи сорвалось – публикуется множество романов не о локальных конфликтах, а именно о Холокосте. О войне. О Третьем Рейхе. О Советском Союзе. О событиях давно минувших дней, которым, казалось бы, вынесена единодушная оценка. Публикуются в Швеции «Военные дневники» Астрид Линдгрен – их обсуждает вся общественность, российские газеты делают компиляции скандальных цитат, из-за чего детское книгоиздание всерьез волнуется за судьбу книг Линдгрен в России – а вдруг под влиянием это самой «общественности», то есть парочки крайне-право-настроенных активистов ее книги запретят? Такие разговоры были немыслимы десять лет назад. В июне в Санкт-Петербурге проходит неделя шведского кино. Фильм на день открытия – «Андердог» режиссера Ронни Сандала. Забавное словечко, взятое для международного проката, означает, в общем-то, заведомого слабого в игре или соревновании противника, шведский оригинал названия фильма куда, говорят, крепче. История о молодой шведке, которая уехала на заработки в Норвегию; в какой-то момент героиня по сюжету ввязывается в спор с благополучными норвежцами-работодателями, и норвежцы говорят о том, что да, вот, дожили, шведы едут к нам, наравне с поляками и филиппинцами, на поденную работу, так и надо Швеции, получите-распишитесь за Вторую мировую, когда вы там отсиживались себе с маслом и сахаром, а мы все терпели немцев и лишения, Бог такой, он всё видит. Русский зал нервно смеется – о, ну не мы одни заморочены семьдесят лет спустя на тему, кому в войну пришлось хуже всех.
Швецию накрывает виной. Страны Прибалтики – гневом. Россию – манией величия и поиском виноватого в затянувшемся полувековом финансовом неблагополучии.
Мир опять напоминает коммунальную квартиру из Зощенко – опять кто-то у кого-то взял кастрюлю, сжег или не вернул. И кажется, что тогда что-то не дорешали, не нашли настоящих причин вседозволенной жестокости, озверения, оподления человека – хотя, казалось бы, попыток было много – даже в детской литературе, та же «Волна» Тода Штрассера. Но именно не самые броские, спокойные, даже сдержанные романы Анники Тор о девочках Штайнер сейчас идеально встали в другой тренд – не коммерческий, а бытовой женский роман о Второй мировой. Который нужнее некуда – в эпоху, когда люди опять начинают злиться.
Тор признается, что пишет исторические романы, потому что сама любит читать историческую литературу. Для каждого нового романа читает очень много разных источников. Дети и взрослые, подобные ей, ищут в текстах детали – а не ответ – им нравится собирать разные истории, разный опыт – именно с этим у нас всегда было плохо, вернее, опять стало плохо. Опытов, дневников, точек зрения – тысячи. Они сохранились. Они накопились, передались. И стали поводом не для спора, а для литературы. Исторический опыт Швеции. Голландии. США, которым мы пытаемся отказать в победе – в манере «не хочу слушать, не хочу!», крича и зажимая уши руками – у США, как и у нас, есть своя парадная война – Перл-Харбор, братья Салливаны, закон «последнего выжившего». А есть неожиданно свое «у войны не женское лицо» – «На бензоколонке только девушки» Фэнни Флэгг – о первых женщинах-военных летчицах, совсем не героическая, а трогательная бытовая мелодрама. Целая серия издательства «Фантом Пресс»: «Немецкий мальчик» П. Вастведт, «Дочь пекаря» С. Маккой, «Клуб любителей пирогов из картофельных очистков» М. Шеффер-Э. Бэрроуз, «Гретель и тьма» Э. Грэнвилл. Это всё книги для «девочек», женские романы о Второй мировой, разного уровня откровенности, изощренности интриги, стилистического мастерства – стоит их рассмотреть, как отдельное явление литературы.
Все они – про то же, что и тетралогия Тор – взросление, выбор, вещи, еду, эмоции, книги, любовь. Про женщин-девушек-девочек на войне, в тылу, на оккупированной территории, на враждебной территории.
Девочки уверено заявляют, что они – на войне, в тылу, в оккупации, в Германии, в Швеции, в США – тоже история – и не политическая – а вечная – и не вовсе суета-сует, если не героическая-не священная.
Героические романы о войне, освященивание оной – уже пройдено, знаем, плавали – обычно пропаганда, прокачка новой войны. А бытовые романы, романы об обычном преследуют цель снять пафос, увести в совершенно другой дискурс, от милитаризма, от агрессии к иным переживания, самым обычным, «живым» радостям маленького человека, тем самым «настоящим» ценностям. Нелли, «не-родной» дочке, разрешают выбрать дорогую ткань в желтые цветочки, вместо практичной в полосочку. Может быть, это последнее платье, которое я ей сошью, — говорит ее приемная мама в ответ на ворчание «девять крон за метр». — Вернется ее отец, и Нелли уедет с ним. Пусть оно будет у нее – на прощание, как память, и она будет в нем самой красивой.
«…Это платье, сколько оно стоило?
— Не больше, чем мы можем себе позволить.
— Сколько?
— Я хотела сшить ей что-нибудь красивое, — сказала тетя Альма. — Она же будет петь в церкви. Это память на всю жизнь, для всех нас» («Открытое море» Анника Тор, пер. М. Конобеева)
Вот такие детали и пытаются победить войну – которая длится до сих пор – кто кому должен. Новое платье Нелли, первая любовь Штеффи, велосипед и бутерброд с настоящим маслом, пикник с видом на море, хорошая книга – история о том, что такое небывалое счастье – войны больше нет и больше не будет.
Марина Соломонова