Журнал Переплет

СЕСТЬ ДА ПОЕСТЬ
Серёжка занят был игрой,
Когда за стол уже садились.
Он отбивался, как герой,
И все ужасно рассердились.
— Ты так жуёшь, — воскликнул дед, —
Что на людей наводишь скуку!
Я вмиг проглатывал обед,
Ел даже щи, леща и щуку.
— Ломается, как фон-барон, —
Сказала бабушка героя. —
Я метра по три макарон
Съедала в детстве на второе.
— Когда я девочкой была, —
Сказала мама, — я, бывало,
Всё поедала, всё пила
И рыбьим жиром запивала.
— Когда я был такой, как ты, —
Сказал отец, расправив плечи, —
Я лопал мел, жуков, цветы
И даже ёлочные свечи.
Герой в ответ прищурил глаз:
— Бедняги, как мне жалко вас,
Ведь вы же детства не имели,
А только ели, ели, ели.

МАМИН ОТЧЁТ
Мама пишет, пишет
Уже четыре дня,
Не видит и не слышит
Ни папу, ни меня.

И мы её не видим
Ни вечером, ни днём,
Во двор из дома выйдем –
Опять идём вдвоём.

Мы помогаем маме,
Без дела не сидим:
Готовим ужин сами
И сами же едим.

Всё пишет, пишет, пишет,
А я терплю, терплю…
Отчёты – ненавижу,
А маму так люблю!

МАМЕ
Заложили окна ватой,
От дыханья стёкла мокнут.
По сугробам воровато
Ночь крадётся к нашим окнам.
Подошла — и ставню точит,
И течёт в окно упрямо,
И проснувшись среди ночи,
Я кричу в испуге: «Мама!»
Поцелует в щёку, в лоб ли,
И конец моей тоске,
Я усну на тёплой-тёплой,
Доброй маминой руке.
Будет время, ночь из детства
Обернётся пули свистом,
И, куда не зная деться,
Я прижмусь к сосне смолистой.
Щёлк затвора вороватый.
Кто-то в сердце целит прямо.
И опять в тоске проклятой
Закричу я громко: «Мама!»
Ствол сосны чужой и блёклый
Покачнётся вдалеке.
Я усну на тёплой, тёплой
Доброй маминой руке.