Журнал Переплет

Несмотря на относительно недавний старт, Евгений Рудашевский уже писатель известный. Этому, конечно, способствовала и победа в конкурсе «Книгуру» и активное продвижение его книг «Здравствуй, брат мой Бзоу» и “Куда уходит кумуткан».

И вот фэнтези —  резкий поворот в коммерческий жанр. Не секрет, что между условной «неформатной» и коммерческой прозой существуют неявные, но ощутимые перегородки.

В первой идет поиск, эксперимент, разработка болезненных для нашего общества тем, вторая потакает низменным вкусам широкой публики и просто копирует успешные международные проекты. Первую прозу наш невеликий критический круг читает и рецензирует внимательно, вторую же (несмотря на куда больший объем сегмента) и вовсе не замечает.

Хотя жизнь разнообразней.

Куда, например, отнести Эдуарда Веркина, с его пугающей плодовитостью, жанровым разнообразием и несмываемой печатью таланта? А Жвалевского и Пастернак с их живостью пера и почти журналисткой готовностью браться за самые горячие темы?

Да и многие авторы «неформатной» прозы отметились в коммерческих сериях — от ужастиков до любовных серий. Что ж теперь, руки не подавать? Списать на грехи юности? Иной раз перегородка проходит прямо по автору, одна рука пишет прозу «неформатную» для вечности, другая строчит коммерческую для пропитания.

Но и в «неформатной» прозе есть форматы, круг предпочитаемых тем и попытка следовать за успешными иностранными проектами (кто не согласится, что скандинавские писатели — это долговременный мега-проект с мощной государственной поддержкой, «скандинавская школа», в каком-то смысле). И в коммерческой есть эксперимент и поиск нового.

Перегородки в головах редакторов, и они этими перегородками щедро делятся с авторами и читателями. В каком-то смысле вся наша жизнь сложная система перегородок и трудно сообщающихся сосудов. Иногда стоит перепрыгивать. Поэтому лично я рад, что Евгений Рудашевский взялся за фэнтези. У нас не так много российского подросткового фэнтези, чтобы можно было им раскидываться. Тут уж каждое лыко в строку, каждая монетка в копилку. И плохое и хорошее.

«РОСМЭН» уже восьмой год копает жилу народного бессознательного посредством конкурса «Новая детская книга», и лента конвейера приносит очень разное. Есть удачи, неудачи и удивления.
Книга Рудашевского — удача.

Поначалу кажется, что это классическое фэнтези — с обилием топонимов на разных вымышленных языках, чудовищными чудовищами, неизвестными народами и расами и их героической историей. Автор пишет от первого лица, что уже необычно — удержать многослойное повествование так сложнее, и действительно, Рудашевский концентрируется только на истории героя. Интересно, что имени героя мы так и не узнаем до конца первой книги.

Он странник, хангол, «чужак из-за гор», который явился в Земли Эрхегорда. Он пришел, чтобы разгадать тайну браслета на своей руке. За спиной его враги, в прошлом трагедия — все, как завещал дедушка Борхес, классическая история странника, приходящего в своих поисках в чужой город.

Мир, описываемый Рудашевским — условное средневековье, мечи, боевые кнуты — хлястники, доспехи, самострелы, включая экзотический «лаэрный самострел».

«…в каждой трубке лежат синий и желтый кристаллы лаэрита. Их разделяла упругая жилистая перепонка. Стальная пластина удерживала пружину, которая, высвободившись, толкала один кристалл к другому. От соприкосновения они вспыхивали ядовитым зеленым огнем и выталкивали заостренную медянку — провернувшись по нарезу, она поражала даже небольшую цель на расстоянии двух сотен шагов».

В этом мире нет магии (во всяком случае в первой книге она явно не обозначена), но есть лигуры — загадочные объекты, наследие исчезнувшей цивилизации гигантов, Предшественников. Именно вокруг них и раскручивается пружина повествования.

Здесь странность. Автор рассказывает, с какими трудностями сталкивались переселенцы, завоевывая новые дикие земли и сколько сил потратили правители, чтобы добраться до забытых городов гигантов. Что достойно удивления, потому что обычно новые насельники интересуются теми, кто жил на этой земле до них, только если живут в развалинах их городов — да и то с вполне утилитарными целями, кирпича для сарая набрать на руинах Парфенона или помои в склеп выплеснуть. А тут один правитель мудрее другого, организовывают масштабные раскопки.

Автор постарался отдалить этот мир от знакомого нам, поэтому герои путешествуют не в каретах или повозках, а в гартоллах, а на ноги надевают кожаные гронды. Но идут они в этих грондах по тротуарам и смотрят на мансарды с верандами. Или залезают проверить развалившийся редут (!).

Строительный материал своего мира каждый писатель берет из нашей реальности, все дело в пропорциях и, как говаривал Бэкон, «расположении материала». В данном случае пропорции нарушены. Но бог с ними, с тротуарами и редутами. Очень не хватает карты — тонешь в этих нагорьях, болотах и лесах.

Сбивает с толку разноязычие топонимов и имен собственных, в которых не удается найти логику — на одной странице могут соседствовать города Багульдин, Целиндел, Пекель-Зорд и пески Саам-Гулана, а главы предваряются эпиграфами из историков разных народов.

Понятно желание показать сложность и многообразие мира, но даже подготовленный читатель может растеряться. Землями Эрхегорда (так звали основателя рода) правит ойгур, но восседает он в стольном граде Вер-Гориндоре. А еще есть Дол-Гизир, Устендол и «Изендол-Найское нагорье, названное Ничейными землями, с его Навьей пущей, Маильскими лесами и Вескортуинским каньоном».

Этот лихой монгольско-эльфийский сплав несколько обескураживает. Впрочем, есть и находки. Например, понятие сигвы — татуировки, которые наносятся на тело каждому жителю (и что характерно, посетителю) Земель Эрхегорда.

«На левое плечо жителям Земель Эрхегорда, прежде всего, наносят сигвы об образовании, гражданской службе и семейном положении. На правое ставят отметки строевой службы. На шее слева отмечают дату и город рождения, а так же первое имя. На шее сзади указывают каторжные заключения. Сигвы на лбу и щеках означают принадлежность к древнему роду. На кистях разрешается наносить любыеизображения; как правило, это символы приверженности, личных идеалов или знаки веры; они не ограничены обычными точками, кружками и полосками, как на официальных сигвах. Сигвы, которые перестали соответствовать действительности, очерчиваются рамкой и называются закрытыми».

Надо полагать, к концу жизни местные жители выглядят живописно.

Или любопытные этнографические детали вроде носовых бурок — специального пирсинга в виде колец для нюхателей ароматических масел.

Я так подробно останавливаюсь на недочетах мироустроения Эрхегорда, потому что книга получилась довольно удачной. Странник приходит в сумеречный город Бальгудин, который окутан туманом. Туман, понятно, непростой, в нем люди забывают себя, и вырваться из ловушки города невозможно. А еще в этом городе люди выпускают двойников — фаитов, которые пытаются воплотить затаенные мечты и желания людей, и те ненавидят и убивают своих двойников.

И туман перехлестывает стены и подходит все ближе. Напряжение растет и времени разгадать загадку все меньше.

В общем, начинаешь фэнтези, а потом обнаруживаешь, что читаешь роман по мотивам «Пикника на обочине».

«Тенуин изредка бросал в туман крохотные камушки — не дальше чем на два локтя, чтобы видеть, как они упадут на брусчатку, и потом подобрать их».

Если ставить оценку первой книге — это качественное фэнтези, по проработанности мира и слогу на голову выше очень многих. Отличный старт. Чтобы жанр шагнул дальше, чтобы появились шедевры, таков должен быть средний уровень книг в подростковом фэнтези. Но увы, сегодня это исключение, а не правило.