О книге Евгении Двоскиной «А Саша выйдет?»
Эти картинки цепляют, причем мгновенно. Вот везут укутанного ребенка на саночках. В садик, наверное. А вокруг зима. И утро раннее. Холодно, спать хочется… Всего несколько штрихов и пятен — а какой выразительный образ! Всё понятно и близко до такой степени, что кажется — это тебя самого и везут на саночках. Про тебя картинка.
О том, почему книга Евгении Двоскиной так трогает зрителей и читателей, рассказывает редактор Татьяна Леонтьева.
Евгения Двоскина, «А Саша выйдет?» (Речь, 2020)
Как родилась серия картинок «Для тех, кто помнит»?
«Серия возникла случайно, — рассказывает Евгения Двоскина, — когда я однажды попыталась объяснить знакомым правила старой детской игры. Оказалось, мне проще нарисовать, чем объяснять словами».
После правил игры речь зашла о том, как и куда крепились детские чулки, потом вспомнилось еще что-то из детского советского быта. Так картинки в 2014 году оказались опубликованными в «Живом журнале» художника и сразу получили хештег #длятехктопомнит. Хештегами Егения и сейчас рубрицирует у себя на странице серии работ — по технике, жанру или по теме.
Любителям детской литературы Двоскина известна в первую очередь как иллюстратор. В ее портфолио и детская классика («Эмиль», «Мюнхгаузен», «Дневник фокса Микки», «Недопёсок»), и современность. Обложка от Двоскиной — практически знак качества. Уж если Евгения взялась за книгу — значит, книга стоящая.
Однако иллюстрация — всего лишь одна из сторон творчества художника. Те, кто следит за публикациями работ Евгении, знают, что она двигается не от заказа до заказа — она занимается и станковой графикой и просто живет рисуя. Ни дня без картинки: при ней всегда блокнот, кисти или карандаши. Она рисует в театре, на лекции, в кафе, в магазине, на улице, на танцах, на выставке, на отдыхе, в транспорте, в путешествии и дома. Сотни и тысячи живых зарисовок с натуры, зачастую с репликами персонажей, составляют обширный архив и могли бы лечь в основу энциклопедии повседневности. Можно предположить, что некоторые сценки, замеченные на улице, Двоскина сначала фиксирует в памяти, а потом, добравшись до рабочего места, переносит на бумагу. Это не утилитарные работы. Искусство ради искусства, способ осмысления действительности. Графический дневник.
Серия «Для тех, кто помнит», по сути, стала коллекцией именно таких станковых графических работ — воспроизведенных по памяти. С той лишь разницей, что интервал между наблюдением сценки и фиксацией растянулся на долгие годы. Постепенно художник припоминал сюжет за сюжетом: дворовые игры, школьные традиции, забавные эпизоды из своего детства, предметы и детали. Со временем каждый сюжет дополнился и страницей текста.
«Я рисовала то, что помню сама, — говорит Двоскина. — Я же иллюстратор, поэтому умею и привыкла придумывать мир по чужим текстам. Но в этом случае для меня было важно вспомнить своё. Может быть, и не документально точно, но, по крайней мере, похоже». Автору казалось, что она рисует свою личную историю, а тех, кто это поймет, да еще и захочет повспоминать, наберется не так уж и много. В первую очередь она адресовалась к поколению своих ровесников, к тем, чье детство пришлось на конец 1950-х — 1960-е годы.
Но первые же картинки вызвали у аудитории живейший отклик, и на автора посыпались сотни сообщений, содержание которых сводилось к следующему: «У меня тоже такое было!» Ударились в воспоминания люди самых разных поколений — от рожденных в 1950-е до рожденных в 1980-е.
Так оказалось, что «тех, кто помнит» — гораздо больше. «Детство у нас, в Советском Союзе, было общее, — обнаружила Евгения, — и, кстати, очень длинное — одно на несколько поколений».
Универсальность книги не только в том, что материал дарит радость узнавания, но и в том, какой подход к картинкам и текстам выбрал автор. Да, Двоскина рисует и пишет как бы про себя, но в книге мы не найдем одну и ту же девочку с портретным сходством и взрослеющую с каждой страницей. Нет: перед нами самые разные мальчишки и девчонки — портреты эти собирательные, и читателю легче себя ассоциировать с героями.
Интуитивно была выбрана и созвучная форма текста: «лезешь коленями на твердый подоконник…», «споткнулся — возьмись за черное…», «звонки у всех важные, и ты последний в этой очереди…», «а ты паришь и чувствуешь себя победителем…». Повествование во втором лице резко сближает читателя и героя. Книга как рубашка, которая всем впору. Примерил — и кажется, что ее сшили специально для тебя!
Почему мы, взрослые, хотим вспоминать? Почему открываем и листаем эту книгу?
В первую очередь кажется — для того чтобы улыбнуться, посмеяться, получить положительные эмоции. Очень уж остроумно Двоскина изображает ребят в той или иной ситуации.
Но юмор — далеко не всё. На самом деле автор дает возможность испытать целый комплекс чувств и эмоций. Это и счастье (валяться в снегу), ожидание и предвкушение (Нового года, получения посылки), гордость (кататься на велосипеде), азарт (выиграть в игре).
Но это и страхи: взрослые оставили стоять в очереди одного или поручили занять столик в кафе… в пионерлагере рассказывают страшные истории… А поход к зубному врачу? Однозначно — ужас.
Это бесконечные детские мучения, связанные с одеждой: свитер колючий, колготки сползают, а сверху еще проклятые рейтузы… Шапку, само собой, снимать нельзя ни в коем случае — но друзья-то на улице считают совершенно иначе… В старших классах — мода: школьную форму хочется покороче, но подниматься по лестнице с такой длиной проблематично. А если у одноклассницы такое же пальто, как у тебя? Куда деваться?..
Это стыд: на физре кое-как забираешься на канат, а слезть обратно — уже никак. Назначили в школьную санитарную комиссию — а у тебя у самой ногти с траурной каймой.
Это беспомощность: ты всегда во власти старших. Сказали дышать над паром — дышишь, мороженое растопили в блюдечке — придется есть и такое, не пускают гулять (болеешь или уроки не сделал) — останешься дома. Ребенок далеко не всегда выбирает сам и часто страдает от «нельзя» и «надо».
Да, положительными все эти эмоции не назовешь… Но зато это сильные чувства! С годами острота восприятия притупляется, ослабевает — и взрослому человеку порой не хватает сильных переживаний.
Почему мы так любим мысленно возвращаться в детство? Может, не потому, что все там было так уж безоблачно и беззаботно? А потому, что в детстве жизнь более настоящая и насыщенная? Всё интересно, всё важно, всё трогает, всё волнует, каждый день — тяжелые поражения или великие победы.
Возможно, к сюжетам Двоскиной, в которых трагическое неразрывно слилось со смешным, нас и влечет больше всего эта самая «настоящесть».
